Глава 6.
Предупреждение: глава содержит ненормативную лексику и описание сцен с участием Михалкова и его фильмов (даже не знаю, что хуже!).
Плачь!
И рыдай, читатель, что есть силы,
Спрячь!
Спрячь свой пейджер, отключи мобилу,
Врач!
Пройди скорее по рядам с нашатырём,
Здесь Михалкова мы сегодня разорвём!
Я предупредил.
читать...
– Алло! Алло! Стэн, ты меня слышишь? – Вэнди прижала мобильник к уху безуспешно пыталась дозвониться. – Эй, кто-нибудь! Ответьте же!
– Аллёу! – наконец прозвучал голос в мобилке. – Это Кайл.
– Кайл, где Стэн? – завопила Вэнди. – Отвечай!
– Он тут, рядом со мной, – ответил Кайл. – Но он не может ответить.
– Ах, он рядышком с тобой! Я так и знала! Всё, сейчас разобью мобильник!!!
– Э, не надо его бить!
– Тогда поговорите с ним кто-нибудь! А то я не выдержу и начну КРИЧАТЬ!!!
– Давай, Баттерс, поговори с ним, – Эрик осторожно отнял мобилку из рук девушки и вручил Баттерсу. – Спроси, почему Стэн не может ответить.
– Привет, Кайл, – радостно взвизгнул Баттерс. – А почему Стэн не может ответить?
– Он… занят, – нашёлся Кайл, глядя на спящего в обнимку с бутылкой друга. – Да и язык его не слушается.
– Они там чем-то заняты! – просветил ребят Баттерс. – Чем именно – я не понял, очень плохо слышно. Только про язык там что-то было…
– А-а-а!
– Спроси, чем они занимаются.
– Кайл, а чем вы занимаетесь? Стэн точно рядом с тобой?
– Мы… э-э-э… спим, – признался Кайл. – Не волнуйтесь, мы вместе!
– Они там спят! Вместе!
– Они спят вместе… – прошептала Вэнди. – Кошмар!
– Кайл, вы что, на глазах у людей спите, что ли?
– Да! Стэн уснул прямо на столе, в неудобной позе!
– Кайл говорит, что Стэн это сделал прямо на столе, – пробубнил Баттерс. – Но жалуется, что поза была неудобной.
– А-а-а!
– Потому что Стэн нализался! – выкрикнул Кайл.
– Стэн уже нализался, – объявил Баттерс.
– Ему уже надоело лизать… – прошептала Вэнди. – Но как он мог???
– Кайл, как он мог?
– Да он только увидел пиво, так сразу обрёл бешеную активность, – попытался оправдаться Кайл. – Я его просто не смог удержать!
– Кайл говорит, что Стэн был активным, – выдал Баттерс. – А Кайл просто не смог удержаться! Потому что Стэн был просто бешеным!
– Хе-хе, я так и знал! – обрадовался Картман. – Никогда не сомневался, что Кайл – пассив.
– Кстати, мы тут подключили Гаррисона к исполнению моего плана, – зловеще улыбнулся Кайл. – Спроси, как там Картман.
– Кайл говорит, что они и Гаррисона подключили!
– Ну, этот старый педик их обучит нескольким ухваткам, – заржал Картман.
– Ещё он спрашивает, как ты себя чувствуешь, Эрик?
– Ответь ему, что себя я чувствую натуралом. А ещё я чувствую, что Кайл – голубой.
– Картман просит передать, что ты педик, Кайл!
– Что? – зашипел от злости Кайл, со свистом втягивая воздух сквозь сжатые зубы.
– Что он говорит? – напряжённо спросила Вэнди.
– Ничего… – растерянно ответил Баттерс. – Я слышу только прерывистое дыхание.
– Ага, прерывистое страстное дыхание, – Картман снова заржал. – Спроси и его о самочувствии.
– Кайл, а ты как себя чувствуешь?
– Да так, на троечку. Удовлетворительно, в общем.
– Кайл говорит, что он чувствует себя удовлетворённым, – порадовал Баттерс.
– Тут очень плохая связь! Всего две палки! – прокричал Кайл, глядя на индикатор сети.
– Кайл говорит, что эта связь ему не понравилась, – объяснил Баттерс. – Так что было всего две палки, не больше!
– А-а-а!
– Кстати, а вы денег не раздобыли? – вскинулся Кайл. – А то ведь скорее всего мне придётся платить за всё, что Стэн натворил!
– Кайл просит денег! Говорит, что он должен заплатить за всё, что Стэн для него сделал.
– Стэн делал это за деньги? Какая низость! – возмутилась Вэнди.
– Передай Кайлу, пусть он идёт нафиг, – озлился Картман.
– Кайл, иди… э-э-э…
– Куда я пойду? Я не могу бросить Стэна!
– Кайл говорит, что Стэна он не бросит!
– А-а-а!
– Кайл, да пошёл ты нахер! – выкрикнул Картман.
– Я уже не могу! – простонал Кайл, подняв глаза к небу. – Я в полной заднице!
– Кайл говорит, что он не может этого сделать, – округлил глаза Баттерс. – Потому что он уже в заднице!
– А-а-а!
– Хватит! Избавь нас от подробностей! Жми отбой!
– Кто голубой? Я голубой? Да сам ты… Пи-пи-пи…
Вэнди грозно нахмурилась. В гневе она была ужасна.
Представьте себе девушку, которая собралась на дискотеку, и вдруг оказалось, что любимая серебристая блузка в стирке, в доме – ни одной пары целых чулок, приятель Артур, на которого изведено пятнадцать килограммов несмываемой туши, уехал в гости к этой крашеной дуре, замок в двери заело намертво, а весы показывают лишних триста грамм. Представили? А теперь представьте себе, что, по мнению девушки, во всем виноваты лично вы, умножьте это на 323 и постарайтесь незаметно отойти в сторонку. Или, плюнув на незаметность, с громким криком отбежать очень далеко.
Но Картман не стал бежать. Он прекрасно знал, что из-за своей комплекции убежать далеко не успеет. И близко – тоже не успеет. Поэтому он, не дожидаясь начала бомбардировки тяжёлыми предметами, подошёл и взял девушку за руку.
– Все мужики – козлы! – начала Вэнди выплёскивать свой гнев.
– Верно! – весело согласился Эрик. – Особенно Стэн. Хотя он у тебя больше похож на троллейбус.
– Почему?
– Рогатый и на привязи.
– Он обманщик и извращенец!
– Да, похоже, он тебя надул, классически надул – как извращенец надувает резиновую бабу!
– Ненавижу любовные треугольники!
– Да, в любви – как на мотоцикле: третий либо лишний, либо – в коляске.
– Он предал нашу любовь!
– Да не было у вас никакой любви. Ни с его, ни с твоей стороны.
– Неправда! Я его любила!
– Твоя «любовь» выглядит она примерно так: я такая замечательная и красивая, что вокруг меня все должны плясать и все должны меня любить. Ну, просто потому, что я вот такая красивая, умная и клёвая. Каждой девочке это поясняют с детства – вокруг тебя должны водить хороводы, потому что ты девочка.
– Это и есть любовь! Да, все обязаны вокруг меня скакать, и в первую очередь должен скакать мой суженый!..
– Причём по ходу прыжков материально удовлетворяя твои самые разнообразные прихоти. Причём конкретно он обязан скакать энергичнее и выше всех, дабы ты смогла понять, что именно он тебя любит. Только по высоте и частоте прыжков можно определить прекрасного принца. Собственно, вот эти прыжки "подай-принеси-купи" – это с твоей точки зрения и есть «любовь». А главная эрогенная зона – это, как нетрудно догадаться, кошелёк.
– Можно подумать, у вас, мужиков, это не так!
– У мужиков это выглядит несколько иначе: изнуряемые похотью мужики сперва прыгают, пока не добьются желаемого, чтобы потом резко потерять интерес к прыжкам. После этого мужики тоже начинают хотеть, чтобы прыгали вокруг них: готовили еду, наводили порядок, стирали шмотки… Именно поэтому ты его и динамишь вовсю! Поэтому сейчас для Стэна «любовь» – это только желание тебя трахнуть, а потом – ты его будешь интересовать только как домашняя рабыня. И если встречаются два таких одиночества, картина неизменно получается феерическая. Ты готова принимать "ухаживания" (за соответствующую мзду), Стэн готов скакать как павиан во время течки (пока не дашь). В конце-концов Стэну надоедает такой расклад и он вдруг начинает требовать «любви» – то есть секса.
– Гад! Это он должен любить меня!
– Верно. Ты в ответ заявляешь, что это он должен любить тебя. Стэн в свою очередь шлёт тебя подальше и поясняет, что всё как раз наоборот: любить надо его, потому что деньги – у него. На этом счастье, как правило, заканчивается. Ведь ни ты, ни он никого любить не собирались – оба хотели, чтобы любили только их. Не давая ничего взамен. А ведь любовь – это когда тебе ничего не жалко для любимого, когда хочется отдать всё и сделать невозможное.
– И что в итоге?
– В итоге, понятно, всесторонний и жесточайший облом. Ты внезапно понимаешь, что животное-Стэн не хотело ничего, кроме секса. Стэн внезапно понимает, что ты не способна думать ни о чём, кроме барахла. И чем больше было потрачено денег на подарки тебе, тем быстрее он это осознаёт.
– Но я же права!
– Вы оба правы. Ибо когда ты думаешь только о себе и только требуешь от других, не давая ничего взамен, по-другому и не бывает. Любовь – это стремление, желание и готовность отдавать. А не получать. Когда давать/получать за деньги – это не любовь, это по-другому называется.
– Интересное кино…
– Кстати, о кино. Мы уже пришли, – Картман указал на сияющее здание кинотеатра.
– Нет, ты скажи: что мне теперь делать?
– Можно съесть чего-нибудь, поиграть в видеоигру, поиздеваться над Баттерсом… Ну или мир попытаться уничтожить – авось и полегчает.
– Эй, куда собрались? – кассир кинотеатра был весьма нелюбезен. – Сюда вход только по пригласительным!
– Вот блин! – огорчилась Вэнди. – Эрик, придумай что-нибудь!
– Эрик, а может так рискнём? – шёпотом предложил Баттерс. – Быстренько прошмыгнём, и всё!
– Так рискнём? Наверняка твой папа сказал это твоей маме за 9 месяцев до твоего рождения. И посмотри в зеркало, что за фигня из этого вышла! Нарожают уродов, а я потом живи в этом мире… Кстати, а это идея!
Картман зловеще улыбнулся и молча уставился на сахарные, очень белые зубы кассира. Время текло, улыбка становилась всё шире. Наконец кассир не выдержал.
– Ладно, ладно! Входите, быстрее, – прошептал он и постарался отодвинуться. – Я всё понял!
– Что именно? – не понял Баттерс.
– Да так, – вздрогнул кассир. – Я уже однажды встречал человека, который точно так же смотрел на мои зубы. Это было вечером в тихом зеленом сквере, где чудно пели соловьи. Что было дальше, я не помню. Я очнулся на заплёванном асфальте. Бумажник исчез. А соловьи пели все так же чудно… Так что входите поскорее, а я вас не видел!
– Картман, а как тебе это удалось? – восторженно прошептала Вэнди.
– Да ничего особенного. Видимо, он с моей мамой уже встречался в сквере. А когда ей не хватает денег на новую сумочку – безопаснее повстречаться с бешеным крокодилом. Так что он ещё легко отделался.
Внутри кинотеатра было тихо. Никто не чавкал попкорном, не сосал газировку и не целовался на задних рядах. Присмотревшись, Картман понял, почему – в кинозале почти никого не было. Только первые два ряда занимали молодые люди в строгих костюмах, а в центре их группы восседал вальяжный усатый гражданин. На экране мелькали титры, предупреждающие, что сейчас будет показана короткая нарезка эпизодов «великого фильма о великом Мне» (слово «мне» было аккуратно исправлено на «войне»). Ребята уставились на экран – но уже на второй минуте зрелища не сумели сдержать в себе рвущиеся наружу междометия:
– Фе!
– Что за?...
– Блин!
– Да что ж это такое?
– Какой бред!
– Фу-у-у…
– Пацаны, а давайте снимем штаны и покажем задницы этому гадству? – предложил Баттерс. – Давайте на счёт «три»: раз, два… О нет!
– Он нам первый показал задницу!
– С экрана!
– У-э-э-э…
Когда зажёгся свет, Картман лежал в кресле в шоковом состоянии. Баттерса тошнило в углу. Вэнди не было видно. Довольный режиссёр спортивно выпрыгнул на подиум, взял микрофон и обратился к залу.
– Господи, храни Америку!!! – начал свою речь Михалков и сделал паузу, необходимую для перевода.
– В сухом и прохладном месте! – добавил невесть откуда взявшийся голос.
– Америка строит демократию! Народу она нужна…
– Как циркуль Малевичу!
– А того, кто против – нужно повесить как международного террориста! В рамках борьбы за свободу – без суда и следствия.
– Да и без вины.
– Именно поэтому Америка так богата, что…
– Что тут даже последний лох имеет не менее пяти рабов! Как ещё назвать тех, кто вкалывает на Америку за бесценок?
– Благодаря Америке жизнь во всём мире налаживается: бездомных скормили голодным, негров на плантациях называют «афроамериканцами», и людей за чертой бедности скоро не останется…
– Потому что они скоро передохнут.
– Только в стране равных возможностей президентом может стать простой человек!
– Например, простой сын президента США может стать президентом США. Свобода!
– А вот в России на выборах нет настоящей свободы! – патетически воскликнул режиссёр.
– Например, в урну насрать не разрешают, – прокомментировал голос.
– Все наши беды – из-за тяжёлого наследия сталинизма! – режиссёр воздел палец вверх.
– Если в кране нет воды – это Сталина следы! – ехидно рассмеялся голос.
– Хватит! – завопил Михалков. – Хватит этих анонимных заявлений! Выходи, разберёмся по-честному, как мужчина с мужчиной!
– Ну вот она я, – Вэнди вышла на сцену. – Вы со мной хотите разобраться как мужчина с мужчиной?
– Отлично! – потёр руки режиссёр. – Я с тобой разберусь по-честному, как мужчина с маленькой девочкой! Или нет, ещё лучше – как трое мужчин с маленькой девочкой. Эй, охрана! Подержите её! Господа, позвольте я пробью с ноги!
– Но это же подло! – Баттерс выскочил на подиум и прикрыл собой Вэнди.
– А что такого? – удивился Никита Сергеевич. – Я так уже делал; мне понравилось. Это типа порки на конюшне – как в старые добрые времена французской булки, которую мы потеряли!
– Но это не по-мужски!
– Череп твой в трёх местах пробит – это след от мужских обид… – ухмыльнулся творец.
– Это – след от мужских обид? Нужен девушке динамит!!! – ответила Вэнди.
– Ходит девушка с автоматом, в косметичке лежит граната, и последний дурак поймёт, что ей нужен гранатомёт! – закончил Баттерс.
– И теперь ей идти одной, по статье шестьдесят восьмо-о-й! – поддержал песню переводчик. – По статье шестьдесят восьмой, часть четвёртая, пункт седьмой!
– Но это просто не по-человечески! – выпучил глаза Баттерс.
– Я не простой человек, я – глава Союза Кинематографистов!
– Подумаешь! – презрительно сказал Баттерс. – Я бы тоже мог им стать.
– Баттерс, ты что – идиот? – прошипела Вэнди.
– А что, это обязательное условие? Тогда не смог бы…
– Знаете, чем я отличаюсь от черни, от быдла, от низшего сословия?
– Конечно, знаю. Как говорит Картман (кстати, где он?) – хорошо-о-о-о знаю…
Вот если б ты в Интернете
Назвал однажды негра негром –
То тебе в наши Штаты
Дорога бы закрылась навсегда!
Гудбай, неполиткорректный!
Ты здесь не будешь никогда!
Прощай, навсегда –
Хоть нас самих достали эти негры!
Нана-нана-нана-на-на-на…
Иль будь ты житель ЗаМКАДья
Со среднерусской зарплатой –
То на эту зарплату
Ты б чёрта с два купил сюда билет!
Гудбай, гудбай, пролетарий!
Здесь ты не будешь никогда!
Прощай, навсегда –
Ты мимо штатов снова пролетаешь!
Нана-нана-нана-на-на-на…
Но ты снимаешь говно,
Ввёл за флэшки поборы,
За поместья забором
Тебе насрать и на людей и на страну!
Нана-нана-нана-на-на-на…
Гудбай, большой режиссёр,
Смотреть тебя не буду никогда,
Прощай, навсегда –
Возьми банджо,
Засунь-ка себе в жо…
– Не понял… – промямлил Михалков.
– Неудивительно, – отрезала Вэнди. – Моё чувство юмора позволяет мне полноценно работать только на умную аудиторию. Но оно и к лучшему. Тонкие шутки юмора с приземлением торта в центр физиономии не осмысливаются мной даже после седьмого повторения, а зачем нужен закадровый смех, я не понимаю до сих пор.
– Какой юмор? У меня в фильме всё серьёзно!
– Швыряние тортом в физиономию – это «серьёзно»… Офигеть! – Вэнди начала закипать. – Если серьёзно, то ваш фильм лжив до невозможности! Он противоречит историческим фактам!
– Я художник! Я так вижу! А вы суёте мне всякие факты, чтобы оклеветать мой фильм!
– Я сейчас на этих эльфов разрыдаюсь – ФАКТЫ теперь являются КЛЕВЕТОЙ на ТВОРЧЕСТВО? Ибо Михалков мол такой великий мегатворец – что всякие факты ему не указ, всем встать и петь, рыдая от счастья.
– Об этом писал сам Солженицын!
– Да, теперь это модно – верить не фактам, а побасенкам бородатого спамера с принципиальной атрофией совести. Нашли друг друга два одиночества...
– Солженицын не подлец!
– Конечно, нет. Всего лишь предатель, трус, дезертир и доказанный лагерный стукач. Такой порядочный, что пробы негде ставить...
– Он борец с Системой, не смей!!!
– И поэтому три раза в КПСС пытался вступить? Не смешите. Приспособленец и дерьмо, лизавшее жопу дорогому Никите Сергеевичу лично, а тот и млел от счастья. А когда поперли Хрущика кукурузного – то и свинку отлучили от кормушки, и тут-то свинья как прозреет, как прозреет... Номинант на ленинскую премию Солженицын как борец с коммунизмом – это диагноз. Вот такие в России "диссиденты" – честная одна Новодворская, да и та больная на всю голову.
– Да вам-то какое до этого дело? – в отчаянии заломил руки режиссёр. – При чём мы тут к той Войне? Нафиг вам нужна эта Победа? Зачем вам память о ней? Забудьте!
– Но… но… – у Вэнди не находилось слов.
– Так я и думал. Нечем крыть! – оскалился Михалков. – Охрана, взять их! Разберёмся по-честному, как двенадцать мужиков с двумя детьми!
Кольцо охранников готово было сомкнуться. Вэнди закрыла глаза; Баттерс ободряюще сжал ей руку.
– Нас окружают замечательные люди, – заметила Вэнди почти не дрожащим голосом. – Но даже в окружении мы не сдадимся!
– Не бойся, – шепнул ей Баттерс. – Я в мужских банях видал и не такое… Ничего, Эрик нас выручит!
– Не надейся, – зло прошипела Вэнди. – Он наверняка считает этого жирного лжеца своим кумиром!
– Ошибаешься, – голос Картмана был невероятно сух. – Всем стоять! А ну, сдали назад!
– Ещё один ребёнок, – разозлился режиссёр. – Эдак мне охраны не хватит всех скрутить! Слетаются, как мухи на мёд.
– На мёд слетаются пчёлы. А мухи слетаются на говно, – Картман чеканил фразы резко и отрывисто. – А когда кто-то начинает на Победу гнать, то всем ясно, что этот человек на мёд явно не тянет.
– Ещё один! Ну нафиг она вам нужна, Победа? Вы-то к ней каким боком? Вы, что ли, побеждали? Я лично – не побеждал.
– Для вменяемых людей это просто форма речи. Она означает, что мы не открещиваемся и не отпихиваемся от Победы и считаем её одним из величайших подвигов в истории человечества, а все, кто хотят эту Победу как-нибудь обосрать, могут идти нахер. Естественно, никто не считает, что победил конкретно он.
– Ну и что! Поверят-то мне и моим фильмам! Лет через 20 про эту вашу победу никто и не вспомнит! Я так вижу – и все будут видеть так же!
– Ну ты и говнюк… – громко прошептал Картман. – А ещё мудак, засранец, пидор, тварь е…нутая, падла тупая…
– Я не говнюк! Я действительно верю, что всё так и было!
– Значит, ты тупой говнюк. А ещё тупой мудак, тупой засранец, тупой пидор, тупая тварь е…нутая, тупая падла… очень тупая!!!
– Ах, вот как? А что вы на это скажете? – режиссёр откашлялся, вынул из кармана бумажку и с выражением начал читать. – Мои фильмы страсть как хороши! Вот «Цирюльник» – в нём всё так, как было! В нём такое за Россию шило, и такая широта души, и такая мощь драматургии – что твоё сердечко бьётся гулко, ты рыдаешь по французской булке… то есть – по потерянной России!
– Хорошо-о… – принял вызов Картман. – «Утомлённых солнцем» лучше нет! Смотрит потрясенная Европа, как из самолета гадит жопа, как стреляет в жопу пистолет и оттуда брызжет прямо в зал небывалый сплав говна и крови, и съезжают на затылок брови даже тех, кто Терренса и Филлипа видал.
– Ах, так? Это мне напоминает карибский кризис!
– Чем же?
– Тем, что вы смеете мешать, мешать самому дорогому, что у нас есть – демократии!
– Мешаем… убивать вашу страну? – тихо поинтересовалась Вэнди.
– Не… – презрительно протянул режиссёр. – На страну мне, в общем-то, пофиг. Вы мешаете мне убивать русский народ.
– Но почему?!
– Почему??? Потому что этот народ мешает мне, носителю совсем иных ценностей, жить! Просто самим фактом своего существования. Дурной пример, знаете ли... я тут приучаю-приучаю потребителя к помоям, а они, мерзавцы, завтра к звёздам полетят? А вы потакаете им, ведёте тут коммунистическую пропаганду!
– Ну да, – пожала плечами Вэнди. – Что в этом плохого?
– Да ведь я жил при коммунизме, и мне не понравилось! Там меня заставляли тяжело работать – вручную развязывать верёвки на тортах!!! (это подлинная жалоба Михалкова на своё трудное детство, – прим. Водяного)
– Человек, заявляющий, что он жил при коммунизме, является или пришельцем из будущего, или идиотом с медицинской точки зрения, – констатировала Вэнди. – Вероятность, что вы пришелец – практически равна нулю, а вот вероятность, что вы идиот – фактически равна 100%.
– Кстати, о процентах, – режиссёра осенила идея. – А вы ж налог с носителей информации не заплатили! Давайте-давайте, гоните 1% мне, и только мне!
– А почему только вам?
– Ну как же – если собирают несколько человек, то нифига непонятно, кто из них украл. А так буду только я!!!
– Но у нас нет носителей информации! – крикнул Баттерс.
– А головы? – пошевелил усами Михалков. – Думаю, ваши родители не откажутся заплатить мне 1% за ваши головы… А то вы нелегально сохранили фрагменты моего гениального фильма в памяти! Да вы пираты! Пираты Карибского кризиса! Охрана, взять их! Почему вы копаетесь? Я третий раз уже приказываю! Раньше у вас таких проблем не было!
– Да боязно им, – объяснил переводчик. – Это в России вы, барин, можете творить что угодно с кем угодно, и ничего вам за это не будет. А они – всё-таки граждане США…
– Здесь мне тоже ничего не будет, – задрал нос режиссёр. – Пока я старательно поливаю великое прошлое своей страны говном, то я нужен Америке, а значит мне всё сойдёт с рук – пусть я даже детей начну насиловать… Кстати, это идея… Взять их!!!
– Предлагаете решить всё в поединке? Толковый план. Тогда выбирайте: пистолеты или кулаки?
Охранники переглянулись и убедились в своём численном превосходстве.
– Кулаки! – ехидно воскликнул переводчик.
– Отлично, тогда мы выбираем пистолеты. Стоять!!! – в руке Картмана тускло блеснул пистолет ТТ. – Первому, кто сунется – пущу пулю в бошку. А вторую пулю – пущу в вашего главаря.
– В меня не раз стреляли, но мозг не задели ни разу! – воскликнул Михалков.
– Это потому, что они стреляли в голову, - зло прищурился Картман. – А я выстрелю в другое место. Прямо в то место, которым ты думаешь.
– Ты выстрелишь мне в задницу? – побледнел режиссёр. – Какая жестокость!
– А если попросить ваших милых охранников прикрыть нас? – предложил трясущийся переводчик. – Разве это не благородно – защитить нас своими телами?
Охранники забеспокоились, без всякого восторга уставившись на переводчика.
– Не прикроют! Я этих сволочей знаю! Специально таких набирал, – уныло сказал режиссёр, с ненавистью глядя на пистолет в руке подростка.
– Будь у вас короткоствол, всё бы сложилось иначе, – оскалился Картман. – И вообще, вооружённый человек – вежливый человек. Поэтому выметайтесь отсюда к такой-то грёбаной долбанной тётушке!
– А почему не матери? – шёпотом удивился Баттерс.
– Так обиднее, – тихонько пояснил Картман и громко добавил: – Проваливайте!
– Но вы не можете так со мной поступить! – театрально всплеснул руками режиссёр.
– А скажи-ка мне, братец, – Эрик ткнул Баттерса локтем в бок. – В чём сила, брат?
– Сила в мышцах! – уверенно отчеканил Баттерс.
– А я уверена, что сила в Правде, – тихо произнесла Вэнди.
– А ты что скажешь? – взор Картмана упёрся в Михалкова.– В чём сила? В высоком посте папаши? В попиле бабла? Или в лизании задницы власть предержащим?
– Нет! – режиссёр дрожал. – Сила в короткостволе! У кого он есть – тот и силён!
– А я думаю, что Сила в Люке Скайвокере, – добавил переводчик. – И в других джедаях.
– Вы все неправы! - торжественно провозгласил Картман. – Потому что сила - в Ньютонах! Вы даже физики не знаете! Вы настолько тупые, что даже на конкурсе тупиц заняли бы последнее место!
– Но я всего лишь хотел победить в конкурсе фильмов! Стать первым! Что в этом плохого? – пожаловался режиссёр.
– Есть только один конкурс, на котором ты безоговорочно займёшь первое место. Это межгалактический конкурс СБГВ. Просто выйди на улицу, глянь вверх и крикни, что хочешь на конкурс СБГВ – и за тобой прилетят.
– Конкурс СБГВ, то есть конкурс СверхБоГоВ, – поражённо прошептал Михалков. – Да, пора мне играть не всякую мелочь вроде императоров, а кого-то серьёзного; пора послать эту жалкую планетку подальше, и переходить на межгалактический уровень. О Слава, я иду к тебе!
– Эрик, а что такое СБГВ? – тихо спросил Баттерс.
– Это конкурс на Самого Большого Говнюка Вселенной, – ответил тот. – Я не сомневаюсь, что этот тип победит. Причём с хоро-о-о-шим отрывом…
Шалтай-Михалков сидел на стене,
Среди кремлёвских зубцов,
Снимал он задницу всю в говне
В стиле придворных певцов!
И был у Барина классовый враг,
Зрителем звали его,
Шалтай говорил, что зритель дурак –
Не ценит его мастерство.
Шалтай-Михалков был богат, как Крез,
И толще с каждым из дней,
И Каннскую пальму – полный пиздец!
Решил он сделать своей.
Всё ближе Канны, карманы полней,
Барин к награде готов,
Но с каждым днём грустней и мрачней
Зритель – чей враг Михалков.
"Я видел тебя на пирах и в борьбе,
Прими же слово моё –
Каннская ветвь не годится тебе,
Прошу, откажись от неё!"
Шалтай-Михалков покачал головой:
"Об этом и думать не смей!
"Хотя я снимаю полнейший отстой –
Всё равно она будет моей!
Стоит подать мне тайный знак,
И вздрогнет земли покров,
И сотрясёт её тяжкий шаг
Танковых парусов!
Стоит лишь только мне засвистать
В два пальца железной руки –
И ринется в битву штрафбата рать,
Лопат заточив черенки!"...
Сидел Михалков на кремлёвской стене
В тени крепостного зубца,
Снимал он задницу всю в говне
Но не показал до конца.
И бродит слух по полям и лесам,
Во всех сторонах земли,
Что на стену Барин взобрался сам –
А упасть ему помогли!
Картман опустил руку с намертво зажатым оружием. Как ни странно, бегство противников не принесло ему облегчения – он выглядел словно придавленным незримой тяжестью.
– Душно здесь, – хрипло прошептал он.
– Идём! – Вэнди подхватила его под руку и поволокла к выходу. – Сейчас придём на берег пруда, там хорошо, там пахнет хвоей и шумит ветер в кронах деревьев… А ты, Баттерс, гони в Амбар.
– Да, и купи для меня кое-что, – Картман вручил другу 10 баксов и зашептал на ухо.
– А что мне делать, когда я попаду в Амбар? – спохватился Баттерс.
– Баттерс, у тебя в голове пусто, как в бюджете Греции! – вздохнула Вэнди. – Естественно, там надо не квасить, а взять и притащить пацанов к пруду.
– А почему притащить, а не привести?
– Баттерс, тебе мозги вместо аппендикса удалили? Потому что они там бухают напропалую и занимаются содомским грехом…
– Саддамским грехом? То есть они тоже не любят Америку, как Садам Хусейн?
– Баттерс, ты напоминаешь мне коттедж во Флориде.
– Такой же богатый и ухоженный?
– Нет, тоже крышу часто сносит.
* * *
– Ну всё, крантец Картману, – Кайл довольно потёр руки. – Тут с его мамашей полгорода перебывало, и скорее всего его папашей станет кто-то другой!
– Кстати, побывало всего полгорода только потому, что вторую половину составляют женщины.
– А вот Рэнди так и не сподобился.
– Да он жены боится, – пояснил Стэн, приоткрывая один глаз.
– Я боюсь? – возмутился невовремя проснувшийся Рэнди. – Да я хожу по дому, как тигр!
– На четырёх лапах и бесшумно?
– Да, – сник Рэнди. – Семейная жизнь – такое дело… Вам не понять!
– Я понимаю, – заплетающимся языком произнёс Стэн.
– Да откуда тебе это понять? У тебя даже кока-кола на губах не обсохла!
– Он понимает! – вступился Кайл. – У него подруга – стерва ещё та! Пилит его всё время. Мол, вынеси мусор! Смой за собой в туалете! Исполни супружеский долг… без моего участия!
– Ничего себе, блин! – возмутился Рэнди. – Запомни, сынок, что я тебе скажу: хочешь быть счастливым в браке – никогда не женись!!!
– Да и вообще, – поддержал его Клайд. – Как говорится, лучше с любовью заниматься трудом, чем с трудом заниматься любовью. Ведь сколько на свете интересных занятий! Например, в бейсбол сыграть с командой «Денвер Бронкос»… кстати, вот и они.
– Блин, среди них истинный папаша Картмана. Нужно их отвлечь!
– Как отвлечь команду «Денвер Бронкос» от красивой женщины?
– С помощью доступной женщины!
– А как отвлечь команду «Денвер Бронкос» от красивой и доступной женщины?
– Нужно бросить им мяч!
– О! У меня как раз есть мяч! – обрадовался Рэнди и швырнул его в толпу.
– Кайл, ты куда?
– Блин, это же был баскетбольный мяч!
– Ну всё, сейчас они отдерут Кайла, как гориллы негра!
– А-а-а!
– Э, Токен, ты чего?
– Обиделся, что ли?
– Ну прости, что пробудил в тебе неприятные воспоминания, – покаялся Стэн.
– Ну, и что будем делать?
– Предлагаю первым делом вылечить Рэнди от алкоголизма. Лечить будем методами нетрадиционной…
– Ориентации? – радостно встрял мистер Гаррисон.
– Нет, медицины! Используем иглоукалывания!
– Я не дам подсадить моего папу на иглу! – возразил Стэн.
– Извините, пожалуйста, – послышался робкий голосок Баттерса. – Я тут парней ищу… Мне нужны мальчики примерно моего возраста…
– Так ты из наших? – обрадовался мистер Гаррисон. – Тоже любишь всё делать – хе-хе – через задницу?
– Нет, я не учитель, – простодушно ответил Баттерс. – Мне просто пацаны нужны…
– Так я и говорю, что ты из педиков – наших славных тружеников тыла!
– Не! – отказался Баттерс. – Мне бы, конечно, хотелось, чтобы друзья повернулись ко мне лицом, но не такой ценой!
– О, да это же Баттерс! – расплылся в улыбке Стэн. – Как там дела?
– Там всё прекрасно, – отрапортовал Баттерс. – Мы нашли способ вернуться. Идёмте к пруду! Хотя стоп, у меня есть ещё одно поручение!
Баттерс подошёл к миссис Картман, вовсю кокетничающей с командой «Денвер Бронкос», и решительно потряс Лиэн за плечо.
– Парень, ты чего без очереди? – поинтересовалась миссис Картман.
– У меня для вас сообщение от Эрика, – важно оповестил её Баттерс. – Он просил передать, что когда у вас родится сын, вырастет, и случайно похитит меня, попытается убить всех евреев и уничтожить мир – вы его не наказывайте.
– Хорошо, не буду, – покладисто согласилась Лиэн.
– И ещё: покупайте почаще пончики со сгущёнкой, а то с пастилой Эрик не очень любит.
– Ладно, – кивнула Лиэн и задумчиво произнесла: – Эрик… Хорошее имя!
– Вот это да! – восхищённо моргнул Стэн. – Эй, папа! Мистер Марш! Рэнди, проснись же ты наконец!
– Что? – вскочил тот.
– Я не хотел мешать, но я хочу кое о чём тебя попросить…
– Отличная идея! Ящик мартини будет сейчас очень кстати! Если его взболтать, но не мешать!
– Да я не об этом! Если у тебя когда-нибудь родится сын…
– Надеюсь, что нет, – вздрогнул Рэнди. – У меня уже дочка есть, зачем ещё один ребёнок? Она же его бить всё время будет!
– Да, но если он всё-таки родится и подожжёт ковёр в гостиной…
– Тогда я его убью! Шею сверну этому щенку неблагодарному! Я тут на него целую ночь работаю как проклятый, не жалея печени – а он ковры мне будет поджигать? Да я его прикончу!
– А если он однажды откажется участвовать в выборах, то вы…
– Что??? Мой сын – откажется от демократических завоеваний?! Я не допущу этого! Да я ради свободы слова кого хочешь заткну! А ты смеешь говорить такое о моём сыне? Я убью тебя!
Рэнди вскочил на ноги, надбил о край стола бутылку, замахнулся… и получил баскетбольным мячом прямо в лоб! После чего опрокинулся на пол и, судя по храпу, снова уснул.
– Видели, как я! Трёхочковый бросок! – похвастался сияющий Кайл.
– Кайл, ты настоящий друг! – с чувством пожал ему руку Стэн – Знаешь, если я когда-нибудь сменю ориентацию – ты узнаешь об этом первым!
Окончание следует...
Предупреждение: глава содержит ненормативную лексику и описание сцен с участием Михалкова и его фильмов (даже не знаю, что хуже!).
Плачь!
И рыдай, читатель, что есть силы,
Спрячь!
Спрячь свой пейджер, отключи мобилу,
Врач!
Пройди скорее по рядам с нашатырём,
Здесь Михалкова мы сегодня разорвём!
Я предупредил.
читать...
– Алло! Алло! Стэн, ты меня слышишь? – Вэнди прижала мобильник к уху безуспешно пыталась дозвониться. – Эй, кто-нибудь! Ответьте же!
– Аллёу! – наконец прозвучал голос в мобилке. – Это Кайл.
– Кайл, где Стэн? – завопила Вэнди. – Отвечай!
– Он тут, рядом со мной, – ответил Кайл. – Но он не может ответить.
– Ах, он рядышком с тобой! Я так и знала! Всё, сейчас разобью мобильник!!!
– Э, не надо его бить!
– Тогда поговорите с ним кто-нибудь! А то я не выдержу и начну КРИЧАТЬ!!!
– Давай, Баттерс, поговори с ним, – Эрик осторожно отнял мобилку из рук девушки и вручил Баттерсу. – Спроси, почему Стэн не может ответить.
– Привет, Кайл, – радостно взвизгнул Баттерс. – А почему Стэн не может ответить?
– Он… занят, – нашёлся Кайл, глядя на спящего в обнимку с бутылкой друга. – Да и язык его не слушается.
– Они там чем-то заняты! – просветил ребят Баттерс. – Чем именно – я не понял, очень плохо слышно. Только про язык там что-то было…
– А-а-а!
– Спроси, чем они занимаются.
– Кайл, а чем вы занимаетесь? Стэн точно рядом с тобой?
– Мы… э-э-э… спим, – признался Кайл. – Не волнуйтесь, мы вместе!
– Они там спят! Вместе!
– Они спят вместе… – прошептала Вэнди. – Кошмар!
– Кайл, вы что, на глазах у людей спите, что ли?
– Да! Стэн уснул прямо на столе, в неудобной позе!
– Кайл говорит, что Стэн это сделал прямо на столе, – пробубнил Баттерс. – Но жалуется, что поза была неудобной.
– А-а-а!
– Потому что Стэн нализался! – выкрикнул Кайл.
– Стэн уже нализался, – объявил Баттерс.
– Ему уже надоело лизать… – прошептала Вэнди. – Но как он мог???
– Кайл, как он мог?
– Да он только увидел пиво, так сразу обрёл бешеную активность, – попытался оправдаться Кайл. – Я его просто не смог удержать!
– Кайл говорит, что Стэн был активным, – выдал Баттерс. – А Кайл просто не смог удержаться! Потому что Стэн был просто бешеным!
– Хе-хе, я так и знал! – обрадовался Картман. – Никогда не сомневался, что Кайл – пассив.
– Кстати, мы тут подключили Гаррисона к исполнению моего плана, – зловеще улыбнулся Кайл. – Спроси, как там Картман.
– Кайл говорит, что они и Гаррисона подключили!
– Ну, этот старый педик их обучит нескольким ухваткам, – заржал Картман.
– Ещё он спрашивает, как ты себя чувствуешь, Эрик?
– Ответь ему, что себя я чувствую натуралом. А ещё я чувствую, что Кайл – голубой.
– Картман просит передать, что ты педик, Кайл!
– Что? – зашипел от злости Кайл, со свистом втягивая воздух сквозь сжатые зубы.
– Что он говорит? – напряжённо спросила Вэнди.
– Ничего… – растерянно ответил Баттерс. – Я слышу только прерывистое дыхание.
– Ага, прерывистое страстное дыхание, – Картман снова заржал. – Спроси и его о самочувствии.
– Кайл, а ты как себя чувствуешь?
– Да так, на троечку. Удовлетворительно, в общем.
– Кайл говорит, что он чувствует себя удовлетворённым, – порадовал Баттерс.
– Тут очень плохая связь! Всего две палки! – прокричал Кайл, глядя на индикатор сети.
– Кайл говорит, что эта связь ему не понравилась, – объяснил Баттерс. – Так что было всего две палки, не больше!
– А-а-а!
– Кстати, а вы денег не раздобыли? – вскинулся Кайл. – А то ведь скорее всего мне придётся платить за всё, что Стэн натворил!
– Кайл просит денег! Говорит, что он должен заплатить за всё, что Стэн для него сделал.
– Стэн делал это за деньги? Какая низость! – возмутилась Вэнди.
– Передай Кайлу, пусть он идёт нафиг, – озлился Картман.
– Кайл, иди… э-э-э…
– Куда я пойду? Я не могу бросить Стэна!
– Кайл говорит, что Стэна он не бросит!
– А-а-а!
– Кайл, да пошёл ты нахер! – выкрикнул Картман.
– Я уже не могу! – простонал Кайл, подняв глаза к небу. – Я в полной заднице!
– Кайл говорит, что он не может этого сделать, – округлил глаза Баттерс. – Потому что он уже в заднице!
– А-а-а!
– Хватит! Избавь нас от подробностей! Жми отбой!
– Кто голубой? Я голубой? Да сам ты… Пи-пи-пи…
Вэнди грозно нахмурилась. В гневе она была ужасна.
Представьте себе девушку, которая собралась на дискотеку, и вдруг оказалось, что любимая серебристая блузка в стирке, в доме – ни одной пары целых чулок, приятель Артур, на которого изведено пятнадцать килограммов несмываемой туши, уехал в гости к этой крашеной дуре, замок в двери заело намертво, а весы показывают лишних триста грамм. Представили? А теперь представьте себе, что, по мнению девушки, во всем виноваты лично вы, умножьте это на 323 и постарайтесь незаметно отойти в сторонку. Или, плюнув на незаметность, с громким криком отбежать очень далеко.
Но Картман не стал бежать. Он прекрасно знал, что из-за своей комплекции убежать далеко не успеет. И близко – тоже не успеет. Поэтому он, не дожидаясь начала бомбардировки тяжёлыми предметами, подошёл и взял девушку за руку.
– Все мужики – козлы! – начала Вэнди выплёскивать свой гнев.
– Верно! – весело согласился Эрик. – Особенно Стэн. Хотя он у тебя больше похож на троллейбус.
– Почему?
– Рогатый и на привязи.
– Он обманщик и извращенец!
– Да, похоже, он тебя надул, классически надул – как извращенец надувает резиновую бабу!
– Ненавижу любовные треугольники!
– Да, в любви – как на мотоцикле: третий либо лишний, либо – в коляске.
– Он предал нашу любовь!
– Да не было у вас никакой любви. Ни с его, ни с твоей стороны.
– Неправда! Я его любила!
– Твоя «любовь» выглядит она примерно так: я такая замечательная и красивая, что вокруг меня все должны плясать и все должны меня любить. Ну, просто потому, что я вот такая красивая, умная и клёвая. Каждой девочке это поясняют с детства – вокруг тебя должны водить хороводы, потому что ты девочка.
– Это и есть любовь! Да, все обязаны вокруг меня скакать, и в первую очередь должен скакать мой суженый!..
– Причём по ходу прыжков материально удовлетворяя твои самые разнообразные прихоти. Причём конкретно он обязан скакать энергичнее и выше всех, дабы ты смогла понять, что именно он тебя любит. Только по высоте и частоте прыжков можно определить прекрасного принца. Собственно, вот эти прыжки "подай-принеси-купи" – это с твоей точки зрения и есть «любовь». А главная эрогенная зона – это, как нетрудно догадаться, кошелёк.
– Можно подумать, у вас, мужиков, это не так!
– У мужиков это выглядит несколько иначе: изнуряемые похотью мужики сперва прыгают, пока не добьются желаемого, чтобы потом резко потерять интерес к прыжкам. После этого мужики тоже начинают хотеть, чтобы прыгали вокруг них: готовили еду, наводили порядок, стирали шмотки… Именно поэтому ты его и динамишь вовсю! Поэтому сейчас для Стэна «любовь» – это только желание тебя трахнуть, а потом – ты его будешь интересовать только как домашняя рабыня. И если встречаются два таких одиночества, картина неизменно получается феерическая. Ты готова принимать "ухаживания" (за соответствующую мзду), Стэн готов скакать как павиан во время течки (пока не дашь). В конце-концов Стэну надоедает такой расклад и он вдруг начинает требовать «любви» – то есть секса.
– Гад! Это он должен любить меня!
– Верно. Ты в ответ заявляешь, что это он должен любить тебя. Стэн в свою очередь шлёт тебя подальше и поясняет, что всё как раз наоборот: любить надо его, потому что деньги – у него. На этом счастье, как правило, заканчивается. Ведь ни ты, ни он никого любить не собирались – оба хотели, чтобы любили только их. Не давая ничего взамен. А ведь любовь – это когда тебе ничего не жалко для любимого, когда хочется отдать всё и сделать невозможное.
– И что в итоге?
– В итоге, понятно, всесторонний и жесточайший облом. Ты внезапно понимаешь, что животное-Стэн не хотело ничего, кроме секса. Стэн внезапно понимает, что ты не способна думать ни о чём, кроме барахла. И чем больше было потрачено денег на подарки тебе, тем быстрее он это осознаёт.
– Но я же права!
– Вы оба правы. Ибо когда ты думаешь только о себе и только требуешь от других, не давая ничего взамен, по-другому и не бывает. Любовь – это стремление, желание и готовность отдавать. А не получать. Когда давать/получать за деньги – это не любовь, это по-другому называется.
– Интересное кино…
– Кстати, о кино. Мы уже пришли, – Картман указал на сияющее здание кинотеатра.
– Нет, ты скажи: что мне теперь делать?
– Можно съесть чего-нибудь, поиграть в видеоигру, поиздеваться над Баттерсом… Ну или мир попытаться уничтожить – авось и полегчает.
– Эй, куда собрались? – кассир кинотеатра был весьма нелюбезен. – Сюда вход только по пригласительным!
– Вот блин! – огорчилась Вэнди. – Эрик, придумай что-нибудь!
– Эрик, а может так рискнём? – шёпотом предложил Баттерс. – Быстренько прошмыгнём, и всё!
– Так рискнём? Наверняка твой папа сказал это твоей маме за 9 месяцев до твоего рождения. И посмотри в зеркало, что за фигня из этого вышла! Нарожают уродов, а я потом живи в этом мире… Кстати, а это идея!
Картман зловеще улыбнулся и молча уставился на сахарные, очень белые зубы кассира. Время текло, улыбка становилась всё шире. Наконец кассир не выдержал.
– Ладно, ладно! Входите, быстрее, – прошептал он и постарался отодвинуться. – Я всё понял!
– Что именно? – не понял Баттерс.
– Да так, – вздрогнул кассир. – Я уже однажды встречал человека, который точно так же смотрел на мои зубы. Это было вечером в тихом зеленом сквере, где чудно пели соловьи. Что было дальше, я не помню. Я очнулся на заплёванном асфальте. Бумажник исчез. А соловьи пели все так же чудно… Так что входите поскорее, а я вас не видел!
– Картман, а как тебе это удалось? – восторженно прошептала Вэнди.
– Да ничего особенного. Видимо, он с моей мамой уже встречался в сквере. А когда ей не хватает денег на новую сумочку – безопаснее повстречаться с бешеным крокодилом. Так что он ещё легко отделался.
Внутри кинотеатра было тихо. Никто не чавкал попкорном, не сосал газировку и не целовался на задних рядах. Присмотревшись, Картман понял, почему – в кинозале почти никого не было. Только первые два ряда занимали молодые люди в строгих костюмах, а в центре их группы восседал вальяжный усатый гражданин. На экране мелькали титры, предупреждающие, что сейчас будет показана короткая нарезка эпизодов «великого фильма о великом Мне» (слово «мне» было аккуратно исправлено на «войне»). Ребята уставились на экран – но уже на второй минуте зрелища не сумели сдержать в себе рвущиеся наружу междометия:
– Фе!
– Что за?...
– Блин!
– Да что ж это такое?
– Какой бред!
– Фу-у-у…
– Пацаны, а давайте снимем штаны и покажем задницы этому гадству? – предложил Баттерс. – Давайте на счёт «три»: раз, два… О нет!
– Он нам первый показал задницу!
– С экрана!
– У-э-э-э…
Когда зажёгся свет, Картман лежал в кресле в шоковом состоянии. Баттерса тошнило в углу. Вэнди не было видно. Довольный режиссёр спортивно выпрыгнул на подиум, взял микрофон и обратился к залу.
– Господи, храни Америку!!! – начал свою речь Михалков и сделал паузу, необходимую для перевода.
– В сухом и прохладном месте! – добавил невесть откуда взявшийся голос.
– Америка строит демократию! Народу она нужна…
– Как циркуль Малевичу!
– А того, кто против – нужно повесить как международного террориста! В рамках борьбы за свободу – без суда и следствия.
– Да и без вины.
– Именно поэтому Америка так богата, что…
– Что тут даже последний лох имеет не менее пяти рабов! Как ещё назвать тех, кто вкалывает на Америку за бесценок?
– Благодаря Америке жизнь во всём мире налаживается: бездомных скормили голодным, негров на плантациях называют «афроамериканцами», и людей за чертой бедности скоро не останется…
– Потому что они скоро передохнут.
– Только в стране равных возможностей президентом может стать простой человек!
– Например, простой сын президента США может стать президентом США. Свобода!
– А вот в России на выборах нет настоящей свободы! – патетически воскликнул режиссёр.
– Например, в урну насрать не разрешают, – прокомментировал голос.
– Все наши беды – из-за тяжёлого наследия сталинизма! – режиссёр воздел палец вверх.
– Если в кране нет воды – это Сталина следы! – ехидно рассмеялся голос.
– Хватит! – завопил Михалков. – Хватит этих анонимных заявлений! Выходи, разберёмся по-честному, как мужчина с мужчиной!
– Ну вот она я, – Вэнди вышла на сцену. – Вы со мной хотите разобраться как мужчина с мужчиной?
– Отлично! – потёр руки режиссёр. – Я с тобой разберусь по-честному, как мужчина с маленькой девочкой! Или нет, ещё лучше – как трое мужчин с маленькой девочкой. Эй, охрана! Подержите её! Господа, позвольте я пробью с ноги!
– Но это же подло! – Баттерс выскочил на подиум и прикрыл собой Вэнди.
– А что такого? – удивился Никита Сергеевич. – Я так уже делал; мне понравилось. Это типа порки на конюшне – как в старые добрые времена французской булки, которую мы потеряли!
– Но это не по-мужски!
– Череп твой в трёх местах пробит – это след от мужских обид… – ухмыльнулся творец.
– Это – след от мужских обид? Нужен девушке динамит!!! – ответила Вэнди.
– Ходит девушка с автоматом, в косметичке лежит граната, и последний дурак поймёт, что ей нужен гранатомёт! – закончил Баттерс.
– И теперь ей идти одной, по статье шестьдесят восьмо-о-й! – поддержал песню переводчик. – По статье шестьдесят восьмой, часть четвёртая, пункт седьмой!
– Но это просто не по-человечески! – выпучил глаза Баттерс.
– Я не простой человек, я – глава Союза Кинематографистов!
– Подумаешь! – презрительно сказал Баттерс. – Я бы тоже мог им стать.
– Баттерс, ты что – идиот? – прошипела Вэнди.
– А что, это обязательное условие? Тогда не смог бы…
– Знаете, чем я отличаюсь от черни, от быдла, от низшего сословия?
– Конечно, знаю. Как говорит Картман (кстати, где он?) – хорошо-о-о-о знаю…
Вот если б ты в Интернете
Назвал однажды негра негром –
То тебе в наши Штаты
Дорога бы закрылась навсегда!
Гудбай, неполиткорректный!
Ты здесь не будешь никогда!
Прощай, навсегда –
Хоть нас самих достали эти негры!
Нана-нана-нана-на-на-на…
Иль будь ты житель ЗаМКАДья
Со среднерусской зарплатой –
То на эту зарплату
Ты б чёрта с два купил сюда билет!
Гудбай, гудбай, пролетарий!
Здесь ты не будешь никогда!
Прощай, навсегда –
Ты мимо штатов снова пролетаешь!
Нана-нана-нана-на-на-на…
Но ты снимаешь говно,
Ввёл за флэшки поборы,
За поместья забором
Тебе насрать и на людей и на страну!
Нана-нана-нана-на-на-на…
Гудбай, большой режиссёр,
Смотреть тебя не буду никогда,
Прощай, навсегда –
Возьми банджо,
Засунь-ка себе в жо…
– Не понял… – промямлил Михалков.
– Неудивительно, – отрезала Вэнди. – Моё чувство юмора позволяет мне полноценно работать только на умную аудиторию. Но оно и к лучшему. Тонкие шутки юмора с приземлением торта в центр физиономии не осмысливаются мной даже после седьмого повторения, а зачем нужен закадровый смех, я не понимаю до сих пор.
– Какой юмор? У меня в фильме всё серьёзно!
– Швыряние тортом в физиономию – это «серьёзно»… Офигеть! – Вэнди начала закипать. – Если серьёзно, то ваш фильм лжив до невозможности! Он противоречит историческим фактам!
– Я художник! Я так вижу! А вы суёте мне всякие факты, чтобы оклеветать мой фильм!
– Я сейчас на этих эльфов разрыдаюсь – ФАКТЫ теперь являются КЛЕВЕТОЙ на ТВОРЧЕСТВО? Ибо Михалков мол такой великий мегатворец – что всякие факты ему не указ, всем встать и петь, рыдая от счастья.
– Об этом писал сам Солженицын!
– Да, теперь это модно – верить не фактам, а побасенкам бородатого спамера с принципиальной атрофией совести. Нашли друг друга два одиночества...
– Солженицын не подлец!
– Конечно, нет. Всего лишь предатель, трус, дезертир и доказанный лагерный стукач. Такой порядочный, что пробы негде ставить...
– Он борец с Системой, не смей!!!
– И поэтому три раза в КПСС пытался вступить? Не смешите. Приспособленец и дерьмо, лизавшее жопу дорогому Никите Сергеевичу лично, а тот и млел от счастья. А когда поперли Хрущика кукурузного – то и свинку отлучили от кормушки, и тут-то свинья как прозреет, как прозреет... Номинант на ленинскую премию Солженицын как борец с коммунизмом – это диагноз. Вот такие в России "диссиденты" – честная одна Новодворская, да и та больная на всю голову.
– Да вам-то какое до этого дело? – в отчаянии заломил руки режиссёр. – При чём мы тут к той Войне? Нафиг вам нужна эта Победа? Зачем вам память о ней? Забудьте!
– Но… но… – у Вэнди не находилось слов.
– Так я и думал. Нечем крыть! – оскалился Михалков. – Охрана, взять их! Разберёмся по-честному, как двенадцать мужиков с двумя детьми!
Кольцо охранников готово было сомкнуться. Вэнди закрыла глаза; Баттерс ободряюще сжал ей руку.
– Нас окружают замечательные люди, – заметила Вэнди почти не дрожащим голосом. – Но даже в окружении мы не сдадимся!
– Не бойся, – шепнул ей Баттерс. – Я в мужских банях видал и не такое… Ничего, Эрик нас выручит!
– Не надейся, – зло прошипела Вэнди. – Он наверняка считает этого жирного лжеца своим кумиром!
– Ошибаешься, – голос Картмана был невероятно сух. – Всем стоять! А ну, сдали назад!
– Ещё один ребёнок, – разозлился режиссёр. – Эдак мне охраны не хватит всех скрутить! Слетаются, как мухи на мёд.
– На мёд слетаются пчёлы. А мухи слетаются на говно, – Картман чеканил фразы резко и отрывисто. – А когда кто-то начинает на Победу гнать, то всем ясно, что этот человек на мёд явно не тянет.
– Ещё один! Ну нафиг она вам нужна, Победа? Вы-то к ней каким боком? Вы, что ли, побеждали? Я лично – не побеждал.
– Для вменяемых людей это просто форма речи. Она означает, что мы не открещиваемся и не отпихиваемся от Победы и считаем её одним из величайших подвигов в истории человечества, а все, кто хотят эту Победу как-нибудь обосрать, могут идти нахер. Естественно, никто не считает, что победил конкретно он.
– Ну и что! Поверят-то мне и моим фильмам! Лет через 20 про эту вашу победу никто и не вспомнит! Я так вижу – и все будут видеть так же!
– Ну ты и говнюк… – громко прошептал Картман. – А ещё мудак, засранец, пидор, тварь е…нутая, падла тупая…
– Я не говнюк! Я действительно верю, что всё так и было!
– Значит, ты тупой говнюк. А ещё тупой мудак, тупой засранец, тупой пидор, тупая тварь е…нутая, тупая падла… очень тупая!!!
– Ах, вот как? А что вы на это скажете? – режиссёр откашлялся, вынул из кармана бумажку и с выражением начал читать. – Мои фильмы страсть как хороши! Вот «Цирюльник» – в нём всё так, как было! В нём такое за Россию шило, и такая широта души, и такая мощь драматургии – что твоё сердечко бьётся гулко, ты рыдаешь по французской булке… то есть – по потерянной России!
– Хорошо-о… – принял вызов Картман. – «Утомлённых солнцем» лучше нет! Смотрит потрясенная Европа, как из самолета гадит жопа, как стреляет в жопу пистолет и оттуда брызжет прямо в зал небывалый сплав говна и крови, и съезжают на затылок брови даже тех, кто Терренса и Филлипа видал.
– Ах, так? Это мне напоминает карибский кризис!
– Чем же?
– Тем, что вы смеете мешать, мешать самому дорогому, что у нас есть – демократии!
– Мешаем… убивать вашу страну? – тихо поинтересовалась Вэнди.
– Не… – презрительно протянул режиссёр. – На страну мне, в общем-то, пофиг. Вы мешаете мне убивать русский народ.
– Но почему?!
– Почему??? Потому что этот народ мешает мне, носителю совсем иных ценностей, жить! Просто самим фактом своего существования. Дурной пример, знаете ли... я тут приучаю-приучаю потребителя к помоям, а они, мерзавцы, завтра к звёздам полетят? А вы потакаете им, ведёте тут коммунистическую пропаганду!
– Ну да, – пожала плечами Вэнди. – Что в этом плохого?
– Да ведь я жил при коммунизме, и мне не понравилось! Там меня заставляли тяжело работать – вручную развязывать верёвки на тортах!!! (это подлинная жалоба Михалкова на своё трудное детство, – прим. Водяного)
– Человек, заявляющий, что он жил при коммунизме, является или пришельцем из будущего, или идиотом с медицинской точки зрения, – констатировала Вэнди. – Вероятность, что вы пришелец – практически равна нулю, а вот вероятность, что вы идиот – фактически равна 100%.
– Кстати, о процентах, – режиссёра осенила идея. – А вы ж налог с носителей информации не заплатили! Давайте-давайте, гоните 1% мне, и только мне!
– А почему только вам?
– Ну как же – если собирают несколько человек, то нифига непонятно, кто из них украл. А так буду только я!!!
– Но у нас нет носителей информации! – крикнул Баттерс.
– А головы? – пошевелил усами Михалков. – Думаю, ваши родители не откажутся заплатить мне 1% за ваши головы… А то вы нелегально сохранили фрагменты моего гениального фильма в памяти! Да вы пираты! Пираты Карибского кризиса! Охрана, взять их! Почему вы копаетесь? Я третий раз уже приказываю! Раньше у вас таких проблем не было!
– Да боязно им, – объяснил переводчик. – Это в России вы, барин, можете творить что угодно с кем угодно, и ничего вам за это не будет. А они – всё-таки граждане США…
– Здесь мне тоже ничего не будет, – задрал нос режиссёр. – Пока я старательно поливаю великое прошлое своей страны говном, то я нужен Америке, а значит мне всё сойдёт с рук – пусть я даже детей начну насиловать… Кстати, это идея… Взять их!!!
– Предлагаете решить всё в поединке? Толковый план. Тогда выбирайте: пистолеты или кулаки?
Охранники переглянулись и убедились в своём численном превосходстве.
– Кулаки! – ехидно воскликнул переводчик.
– Отлично, тогда мы выбираем пистолеты. Стоять!!! – в руке Картмана тускло блеснул пистолет ТТ. – Первому, кто сунется – пущу пулю в бошку. А вторую пулю – пущу в вашего главаря.
– В меня не раз стреляли, но мозг не задели ни разу! – воскликнул Михалков.
– Это потому, что они стреляли в голову, - зло прищурился Картман. – А я выстрелю в другое место. Прямо в то место, которым ты думаешь.
– Ты выстрелишь мне в задницу? – побледнел режиссёр. – Какая жестокость!
– А если попросить ваших милых охранников прикрыть нас? – предложил трясущийся переводчик. – Разве это не благородно – защитить нас своими телами?
Охранники забеспокоились, без всякого восторга уставившись на переводчика.
– Не прикроют! Я этих сволочей знаю! Специально таких набирал, – уныло сказал режиссёр, с ненавистью глядя на пистолет в руке подростка.
– Будь у вас короткоствол, всё бы сложилось иначе, – оскалился Картман. – И вообще, вооружённый человек – вежливый человек. Поэтому выметайтесь отсюда к такой-то грёбаной долбанной тётушке!
– А почему не матери? – шёпотом удивился Баттерс.
– Так обиднее, – тихонько пояснил Картман и громко добавил: – Проваливайте!
– Но вы не можете так со мной поступить! – театрально всплеснул руками режиссёр.
– А скажи-ка мне, братец, – Эрик ткнул Баттерса локтем в бок. – В чём сила, брат?
– Сила в мышцах! – уверенно отчеканил Баттерс.
– А я уверена, что сила в Правде, – тихо произнесла Вэнди.
– А ты что скажешь? – взор Картмана упёрся в Михалкова.– В чём сила? В высоком посте папаши? В попиле бабла? Или в лизании задницы власть предержащим?
– Нет! – режиссёр дрожал. – Сила в короткостволе! У кого он есть – тот и силён!
– А я думаю, что Сила в Люке Скайвокере, – добавил переводчик. – И в других джедаях.
– Вы все неправы! - торжественно провозгласил Картман. – Потому что сила - в Ньютонах! Вы даже физики не знаете! Вы настолько тупые, что даже на конкурсе тупиц заняли бы последнее место!
– Но я всего лишь хотел победить в конкурсе фильмов! Стать первым! Что в этом плохого? – пожаловался режиссёр.
– Есть только один конкурс, на котором ты безоговорочно займёшь первое место. Это межгалактический конкурс СБГВ. Просто выйди на улицу, глянь вверх и крикни, что хочешь на конкурс СБГВ – и за тобой прилетят.
– Конкурс СБГВ, то есть конкурс СверхБоГоВ, – поражённо прошептал Михалков. – Да, пора мне играть не всякую мелочь вроде императоров, а кого-то серьёзного; пора послать эту жалкую планетку подальше, и переходить на межгалактический уровень. О Слава, я иду к тебе!
– Эрик, а что такое СБГВ? – тихо спросил Баттерс.
– Это конкурс на Самого Большого Говнюка Вселенной, – ответил тот. – Я не сомневаюсь, что этот тип победит. Причём с хоро-о-о-шим отрывом…
Шалтай-Михалков сидел на стене,
Среди кремлёвских зубцов,
Снимал он задницу всю в говне
В стиле придворных певцов!
И был у Барина классовый враг,
Зрителем звали его,
Шалтай говорил, что зритель дурак –
Не ценит его мастерство.
Шалтай-Михалков был богат, как Крез,
И толще с каждым из дней,
И Каннскую пальму – полный пиздец!
Решил он сделать своей.
Всё ближе Канны, карманы полней,
Барин к награде готов,
Но с каждым днём грустней и мрачней
Зритель – чей враг Михалков.
"Я видел тебя на пирах и в борьбе,
Прими же слово моё –
Каннская ветвь не годится тебе,
Прошу, откажись от неё!"
Шалтай-Михалков покачал головой:
"Об этом и думать не смей!
"Хотя я снимаю полнейший отстой –
Всё равно она будет моей!
Стоит подать мне тайный знак,
И вздрогнет земли покров,
И сотрясёт её тяжкий шаг
Танковых парусов!
Стоит лишь только мне засвистать
В два пальца железной руки –
И ринется в битву штрафбата рать,
Лопат заточив черенки!"...
Сидел Михалков на кремлёвской стене
В тени крепостного зубца,
Снимал он задницу всю в говне
Но не показал до конца.
И бродит слух по полям и лесам,
Во всех сторонах земли,
Что на стену Барин взобрался сам –
А упасть ему помогли!
Картман опустил руку с намертво зажатым оружием. Как ни странно, бегство противников не принесло ему облегчения – он выглядел словно придавленным незримой тяжестью.
– Душно здесь, – хрипло прошептал он.
– Идём! – Вэнди подхватила его под руку и поволокла к выходу. – Сейчас придём на берег пруда, там хорошо, там пахнет хвоей и шумит ветер в кронах деревьев… А ты, Баттерс, гони в Амбар.
– Да, и купи для меня кое-что, – Картман вручил другу 10 баксов и зашептал на ухо.
– А что мне делать, когда я попаду в Амбар? – спохватился Баттерс.
– Баттерс, у тебя в голове пусто, как в бюджете Греции! – вздохнула Вэнди. – Естественно, там надо не квасить, а взять и притащить пацанов к пруду.
– А почему притащить, а не привести?
– Баттерс, тебе мозги вместо аппендикса удалили? Потому что они там бухают напропалую и занимаются содомским грехом…
– Саддамским грехом? То есть они тоже не любят Америку, как Садам Хусейн?
– Баттерс, ты напоминаешь мне коттедж во Флориде.
– Такой же богатый и ухоженный?
– Нет, тоже крышу часто сносит.
* * *
– Ну всё, крантец Картману, – Кайл довольно потёр руки. – Тут с его мамашей полгорода перебывало, и скорее всего его папашей станет кто-то другой!
– Кстати, побывало всего полгорода только потому, что вторую половину составляют женщины.
– А вот Рэнди так и не сподобился.
– Да он жены боится, – пояснил Стэн, приоткрывая один глаз.
– Я боюсь? – возмутился невовремя проснувшийся Рэнди. – Да я хожу по дому, как тигр!
– На четырёх лапах и бесшумно?
– Да, – сник Рэнди. – Семейная жизнь – такое дело… Вам не понять!
– Я понимаю, – заплетающимся языком произнёс Стэн.
– Да откуда тебе это понять? У тебя даже кока-кола на губах не обсохла!
– Он понимает! – вступился Кайл. – У него подруга – стерва ещё та! Пилит его всё время. Мол, вынеси мусор! Смой за собой в туалете! Исполни супружеский долг… без моего участия!
– Ничего себе, блин! – возмутился Рэнди. – Запомни, сынок, что я тебе скажу: хочешь быть счастливым в браке – никогда не женись!!!
– Да и вообще, – поддержал его Клайд. – Как говорится, лучше с любовью заниматься трудом, чем с трудом заниматься любовью. Ведь сколько на свете интересных занятий! Например, в бейсбол сыграть с командой «Денвер Бронкос»… кстати, вот и они.
– Блин, среди них истинный папаша Картмана. Нужно их отвлечь!
– Как отвлечь команду «Денвер Бронкос» от красивой женщины?
– С помощью доступной женщины!
– А как отвлечь команду «Денвер Бронкос» от красивой и доступной женщины?
– Нужно бросить им мяч!
– О! У меня как раз есть мяч! – обрадовался Рэнди и швырнул его в толпу.
– Кайл, ты куда?
– Блин, это же был баскетбольный мяч!
– Ну всё, сейчас они отдерут Кайла, как гориллы негра!
– А-а-а!
– Э, Токен, ты чего?
– Обиделся, что ли?
– Ну прости, что пробудил в тебе неприятные воспоминания, – покаялся Стэн.
– Ну, и что будем делать?
– Предлагаю первым делом вылечить Рэнди от алкоголизма. Лечить будем методами нетрадиционной…
– Ориентации? – радостно встрял мистер Гаррисон.
– Нет, медицины! Используем иглоукалывания!
– Я не дам подсадить моего папу на иглу! – возразил Стэн.
– Извините, пожалуйста, – послышался робкий голосок Баттерса. – Я тут парней ищу… Мне нужны мальчики примерно моего возраста…
– Так ты из наших? – обрадовался мистер Гаррисон. – Тоже любишь всё делать – хе-хе – через задницу?
– Нет, я не учитель, – простодушно ответил Баттерс. – Мне просто пацаны нужны…
– Так я и говорю, что ты из педиков – наших славных тружеников тыла!
– Не! – отказался Баттерс. – Мне бы, конечно, хотелось, чтобы друзья повернулись ко мне лицом, но не такой ценой!
– О, да это же Баттерс! – расплылся в улыбке Стэн. – Как там дела?
– Там всё прекрасно, – отрапортовал Баттерс. – Мы нашли способ вернуться. Идёмте к пруду! Хотя стоп, у меня есть ещё одно поручение!
Баттерс подошёл к миссис Картман, вовсю кокетничающей с командой «Денвер Бронкос», и решительно потряс Лиэн за плечо.
– Парень, ты чего без очереди? – поинтересовалась миссис Картман.
– У меня для вас сообщение от Эрика, – важно оповестил её Баттерс. – Он просил передать, что когда у вас родится сын, вырастет, и случайно похитит меня, попытается убить всех евреев и уничтожить мир – вы его не наказывайте.
– Хорошо, не буду, – покладисто согласилась Лиэн.
– И ещё: покупайте почаще пончики со сгущёнкой, а то с пастилой Эрик не очень любит.
– Ладно, – кивнула Лиэн и задумчиво произнесла: – Эрик… Хорошее имя!
– Вот это да! – восхищённо моргнул Стэн. – Эй, папа! Мистер Марш! Рэнди, проснись же ты наконец!
– Что? – вскочил тот.
– Я не хотел мешать, но я хочу кое о чём тебя попросить…
– Отличная идея! Ящик мартини будет сейчас очень кстати! Если его взболтать, но не мешать!
– Да я не об этом! Если у тебя когда-нибудь родится сын…
– Надеюсь, что нет, – вздрогнул Рэнди. – У меня уже дочка есть, зачем ещё один ребёнок? Она же его бить всё время будет!
– Да, но если он всё-таки родится и подожжёт ковёр в гостиной…
– Тогда я его убью! Шею сверну этому щенку неблагодарному! Я тут на него целую ночь работаю как проклятый, не жалея печени – а он ковры мне будет поджигать? Да я его прикончу!
– А если он однажды откажется участвовать в выборах, то вы…
– Что??? Мой сын – откажется от демократических завоеваний?! Я не допущу этого! Да я ради свободы слова кого хочешь заткну! А ты смеешь говорить такое о моём сыне? Я убью тебя!
Рэнди вскочил на ноги, надбил о край стола бутылку, замахнулся… и получил баскетбольным мячом прямо в лоб! После чего опрокинулся на пол и, судя по храпу, снова уснул.
– Видели, как я! Трёхочковый бросок! – похвастался сияющий Кайл.
– Кайл, ты настоящий друг! – с чувством пожал ему руку Стэн – Знаешь, если я когда-нибудь сменю ориентацию – ты узнаешь об этом первым!
Окончание следует...
-
-
03.05.2011 в 21:32